Клио о плотских наслаждениях

Я вообще эту франшизу DC про супергероев не очень, но есть и приятные исключения – про Локи, например, или вот Чудо-Женщина. Прекрасный фильм. Сюжет в общем всем известен – супергероиня спасает мир. Яркий, драматичный, юмор не особо натужный (снайпер, который ни фига не стреляет, но при этом здорово играет на рояле).
Некоторые реплики героев заставили задуматься прям. Как мать нежно и мудро прощается с дочерью, уходящей на войну! Отец в стандартной ситуации орал бы, бил ногами, запирал на замок, я сказал, что ты никуда не пойдешь! Кстати, мне очень не хватило сцены в конце, где Диана хотя бы пишет письмо маме: “Здравствуй, мама. Меч я сломала, а щит потеряла, но Ареса уделала, высылаю кусок асфальта из той воронки”. А то мама-то тревожится на острове, как там доченька в жестоком мире людей. Недочет.
Еще понравилось:
“Я прочитала все двенадцать томов Клио о плотских утехах”, сообщила Диана Стиву Тревору, когда в первую ночь на корабле они решали животрепещущий вопрос, в какой конфигурации они будут спать.

8211; “И я знаю, что для мужчины нужны для размножения, а для удовольствия желательны, но не обязательны”
Я так чувствую, амазонки не скучали на своем острове! ;))
(благоговейно) Двенадцать томов!
Слаанеш одобряет, в общем. Стив Тревор молодец, ну так он разведчик, эти умеют забазариться с любым. Если бы он не произвел на Диану такого сильного, но приятного впечатления, черта лысого стала бы защищать людей. И он это понимал ;).
Что касаемо Ареса, удивительный создан образ, необычный. То есть лучшего Ареса всех времен и народов ему не превзойти, конечно

Но и подача образа интересная, запоминающаяся.

Тест Бехдель разумеется проходит, рекомендую всем, ну кроме самых маленьких детей, кто еще не в курсе, что такое репродуктивное размножение. Но его там немного, скромно все, одни разговоры :(.

Источник: morraine-z.livejournal.com

Жофруа Рюдейль влюбился в Мелисанду Триполитанскую. Не то, чтобы он с ней встречался – разумеется, нет. Но много слышал о ее красоте и добродетели, а когда увидел ее портрет, совершенно утратил душевное равновесие. Все остальные женщины показались ему невзрачными и не интересными. Портрет не сохранился, но он был примерно такой. Жофруа написал о своей возлюбленной множество стихов, однако они не утолили его тоски и он вынужден был пуститься в опасное  путешествие, чтобы приблизиться к своему идеалу и, может быть, завоевать ее ответную

любовь. Путешествие было длинным и томительным. Страсть и морская болезнь трепали отважного трубадура. Он худел, бледнел и покрывался холодным потом. Это были клинические признаки настоящей любви ( и лимфомы Ходжкина). Когда корабль вошел в гавань, жизнь в менестреле еле теплилась. Мелисанда получила известия о влюбленном в нее поэте, который причалил в порту, успела взойти на корабль, увидеть умирающего и полюбить его всем сердцем.

Читатель заметил, что все вышесказанное не имеет никакого отношения к сексу. Сексом Мелисанда занималась с мужем. Исключительно для продолжения рода. Дело это важное и серьезное, как деньги и сельскохозяйственные работы. К стихам, портретам и воздыханиям отношения не имеет.

Данте никогда не прикасался к Беатриче – это было лишнее. Для всяких телесных грубостей у него была жена, которой только бездушный идиот стал бы посвящать стихи. Она исправно рожала ему детей и преумножала его имущество, пока он, потрясенный своей великой любовью, создавал литературный итальянский язык, метался из города в город, был изгоняем, писал божественные стихи, боролся за свои гражданские права и умер с именем Беатриче, почившей на тридцать лет раньше него.

Петрарка дважды разговаривал с Лаурой: один раз, когда ей было восемь лет. А другой – когда просто поздоровался с ней на улице. Этого было совершенно достаточно чтобы всю жизнь писать о любви к ней. И после ее смерти он продолжал творить сонеты и канцоны, нисколько не компрометировавшие эту достойную даму в глазах ее одиннадцати детей, множества внуков и бесчисленных правнуков.

Ромео добрался-таки до своей Джульеты, но что вы хотите от четырнадцатилетних детей, не умеющих отделить любовь от телесного влечения и отчаянно желавших соединить то и другое  даже в ущерб серьезным интересам семьи. Описал все это безответственный шалопай, чьи представления о долге были туманны, а сексуальная ориентация так и осталась  непонятной до сих пор.

И через триста лет любовь Эммы Вудхаус или Элизабет Беннет связана исключитально с душевными качествами знатного джентльмена и его манерами. Он может быть некрасив, но обязан проявлять чуткость и утонченность, и тогда любовь дамы останется за ним. А брак и физическая близость  свершатся согласно имущественным соображениям и не будут описаны в искреннем и благородном романе мисс Остин.

Занятно, что, когда пришла эпоха, в которую любящих ничто не останавливает от полного удовлетворения всех своих стремлений, когда секс стал темой искусства, более популярной, чем идеальная любовь, когда совокупление на экране так же навязло в зубах, как кадры нарушения "режима прекращения огня" в Донецкой области, люди не сделались счастливее. Браки по любви, подкрепленные полным раскрепощением сексуального поведения,  распадаются так же успешно, как и браки по расчету.

Счастье редкий гость на этом свете.

Источник: ottikubo.livejournal.com

Сходила сегодня на “Чудо-женщину”. Впечатления смешанные. В общем-то можно сказать, что я слегка разочарована. Но причины тому, сразу скажу, во многом субъективные. Во-первых, я пошла в кино,начитавшись хвалебных рецензий о какой-то экранизации-прорыве, так что сработал эффект завышенных ожиданий в чистом виде. Во-вторых, я не очень большая фанатка комиксов в принципе. После просмотра так понравившихся мне вторых “Стражей” я полезла в исходники – и поняла, что если бы “Марвел” экранизировали эту историю приближенно к оригиналу, то смотреть это я бы смогла только если бы мне за это платили. “Стражи” довольно далеко отошли от изначального комиксного стандарта, “Чудо-женщина” в большей степени ему соответствует, и потому меньше мне по душе.
Меня царапнуло, как создатели “спарили” реальный мир с его проблемами, и комиксный, фэнтезийный.

димо, я в силу российского менталитета серьезней отношусь к войне, тем более что, хотя действие фильма происходит в Первую мировую, по стилистике это явная аллюзия на Вторую, со всеми соответствующими ассоциациями. И когда нам сначала показывают – очень подробно и достоверно – все реальные ужасы человеческой бойни, этих измотанных, грязных и поросших щетиной мальчишек в окопах, вопящих раненых – а потом бац, и супергероиня в бронелифчике поднимает батальон в атаку – для меня такой переход от трагедии к комиксу кажется малость кощунственным, уж простите за пафос. Понравилось, что сценаристы все-таки показали, почему супергероиня не решает проблему и войны не прекращаются путем устранения одного злодея, т.е. не пошли по пути совсем уж примитивному.
Греческую мифологию в фильме очень забавно перекроили по библейским лекалам, местами уши христианства торчали очень явно.)
Фемискира, остров амазонок, как “женский” рай тоже не впечатлила. Они там удивительным образом застряли в античности (нет прогресса без мужиков?), а я целиком согласна с некоей Корделией Нейсмит по части “технологии – лучший друг женщины”, при всех издержках оных. И столкновение амазонок с солдатами блестяще демонстрирует провальность стратегии изоляции в маленьком чудо-мирке (им бы проконсультироваться с японцами по этой части!).
е-таки полковник Кольт действительно уравнял людей… во все стороны. Опять же, непонятно, чем эта женская армия занималась столько веков на своем чудо-острове. Тысячелетия посвятили одной гимнастике?
Диана поразительно невежественна по части современного мира, т.е. главный пункт подготовки воина – информированность о потенциальном противнике – был слит ее воспитательницами чуть больше чем полностью. Зато юной девушке дали прочитать 12 томов Клио (да, такая смена специальности у музы истории меня повеселила) о “плотских наслаждениях”. Черт, кого они там из нее готовили-то в конечном итоге?
Но я, конечно, придираюсь. Так-то, если рассматривать этот фильм именно как киношку по комиксу – он более чем достойный. Яркий, динамичный и пафосный. И очень красивый.
Половину красоты, кстати, делает Галь Гадот. В ее исполнении получается такой чудесный образ – сильный, чистый, отважный и нежный, что на Диану тянет смотреть как на бегущую воду и горящий огонь – неотрывно. И это я еще женщина, мужчины должны бы и вовсе ломиться на киносеансы, а кто не ломится, те сами себе злобные буратино. Я серьезно, Галь и есть главная причина смотреть это творение DC.
Достаточно хорошо получился Арес – в моем понимании провокатор с Темной стороны и должен быть неярок, совершенно обыденной внешности – это подчеркивает его всепроникаемость и смотрится куда страшней рогов и шипастых доспехов. Но еще лучше то, что он, при всей своей жути, не является ключом к проблеме – это, повторюсь, удачный ход сценаристов.
Еще мне понравилась маленькая Диана – такой маленький львенок. А еще Антиопа шикарно делает тай-сабаки в сувари-вадза (айкидошное передвижение на коленях) – аж завидно, у меня вот на этом развороте вечно отстегивается костяная нога).

Источник: megumi-ikeda.livejournal.com

Холодный ветер вновь завывал рядом с Акерусом – старым, но проверенным годами домом для тех, чья жизнь изменилась по воле принца Артаса, ставшего Королём-личём. Несмотря на весьма горячий климат на Расколотом берегу, подле которого и возвышался оплот рыцарей смерти, вокруг него до сих пор завывал ледяной ветер Нордскола, хоть тот и пребывал в сотнях милях от Расколотых островов.
Однако жизнь в Акерусе нельзя было назвать холодной и промозглой, ведь жар битвы и не только способен растопить желания любого существа, пусть оно и не было полностью…хм..живым. Нынешний Владыка Смерти Хайльхаим был “живое” тому подтверждение. Его хищный взгляд старался ухватиться за то, что было способно развеять его скуку. И тут он увидел выходящую из-за угла Нэйчил. Стройную дренейку с холодными синими глазами (впрочем как и у всех рыцарей смерти) и узенькими штанами, очень аппетитно обрисовывая форму её сдобных булочек, а мило торчащий дергающийся хвостик лишь ещё более услаждал взор.
“Нэйчил, подойди к своему Владыке Смерти” – громко и зазывающе сказал Хайльхаим.

вы можете пока заняться своими делами” – сказал он страже, те лишь весело ухмыльнулись и ушли. “Я здесь, мой повелитель, вы звали меня?” – спросила Нэйчил. “Да, я звал тебя. Ты я смотрю слоняешься без дела в моём оплоте, а так делать нехорошо, вот я и подумал дать тебе занятие” – строго, но с усмешкой сказал Хайльхаим. “Я не слоняюсь без дела!” – с возмущением начала отрицать всё дренейка – “Я пытаюсь придумать как получить дракона моей мечты, который появляется из редчайшего Фиала Песков”. “Какое счастливое совпадение! У меня как раз есть лишний Фиал Песков” – воскликнул Владика Смерти. “Правда!? Аа…вы можете его мне подарить, мой повелитель?” – умоляюще попросила Нэйчил. “Даже не знаю, он мне дорого обошёлся, а за просто так его отдавать тебе я не намерен, возможно если ты окажешь мне некоторые услуги, то я тебе его отдам” – с улыбкой ответил Хайльхаим. “Я сделаю всё что вы пожелаете, мой господин” – с ответной улыбкой ответила беловолосая дренейка. “Всё? Ну это мы посмотрим…Для начала…Станцуй!” – назначил своё условие Хайльхаим. “Станцевать…ну ладно!” – согласилась Нэйчил. Дренейка понимала, что обычного танца, какие исполняют на балах Даларана здесь не подойдут, поэтому собиралась станцевать так, чтобы Фиал Песков попал сразу к ней без новых просьб. И дренейка начала двигаться, её ноги перемещались по ледяному полу Акеруса столь грациозно, а зад двигался столь горячо, что казалось вековой лёд оплота рыцарей смерти будет растоплен.
а полуприсела на носочки и начала с большой скоростью вилять своей задницей и её тугая форма обтягивала её ещё более туго. Потом она привстала и вытянула свою туго обтянутую тонким слоем ткани грудь вперёд, в сторону Хайльхаима. Зазывающе улыбнувшись, она сотворила небольшой осколок льда, а потом растопила его, из-за чего вода полилась на ткань, сделав её прозрачной и ещё более манящей. Казалось такой танец способен был овладеть любым мужчиной, но только не повидавшем почти всё Хайльхаимом, хотя стоило отдать должное, она старалась отменно. “Я думаю эта лишняя одежда стесняет твои движения, сними её” – почти приказным, но всё таким же ласковым тоном сказал Владыка Смерти. “Ч..Что?” – воскликнула неожидавшая этого Нэйчил. Она знала что станцевала отлично и этим танцем она раньше добивалась многого, но сейчас ей не повезло. “Ты слышала, что я сказал, исполняй!” – немного добавив тон, сказал Хайльхаим. Делать было нечего, с Владыкой Смерти не поспоришь. Да и ради Фиала Песков…действительно можно сделать нечто большее…Слабо улыбнувшись, она сотворила небольшой клинок изо льда, и медленно поведя им между своих сочных грудей, начала медленно резать ткань. Постепенно она полностью обнажилась, показав темно-синие острые сосочки, которые так и просили, чтобы их приласкали. А ведь этого будет недостаточно, подумала Нэйчил, и её ледяной клинок, уже наполовину истаявший и от того ставший ещё более острым пошёл ещё ниже, начинай разрезать тонкий слой тугих штанов, обнажая то, что приподнимет настроение любому мужчине, не только Хайльхаиму.
ледяного клинка уже почти не осталась острия и Нэйчил придала ему другую форму, больше похожую на фаллос. Очень мило улыбнувшись, она повела его рядом с уже ставшими твёрдыми сосками прямо к своему узенькому синему рту, медленно приоткрыв его, она начала полизывать кончик фаллоса. Она удлинила его размер, чтобы он одновременно был и между грудей, и поняла, что сама начинает получать от этого удовольствие. Медленно вынув кончик фаллоса изо рта, она начала вести его вниз, к той сокровищнице, к которой стремился не один искатель приключения. Очень осторожно засунув его внутрь, приоткрыв створки сокровищницы, она начала издавать небольшие стоны и тут Владыка Смерти уже не мог остаться в стороне. “Я рад, что ты с таким усердием исполняешь мою волю, но теперь пора показать ВСЁ, на что ты способна” – сказал Хайльхаим. “Подойди сюда и выпусти моего зверя из клетки, если действительно готова поработать ради этого Фиала” – приказал он. Нэйчил медленно, очень плавно встала на четвереньки и стала ползти к своему господину. Приблизившись к нему, она старательно облизала свои синие губки и потянула руки к штанам Владыки Смерти. “Узри мой Апокалипсис!” – воскликнул Хайльхаим – “Ты останешься довольна им, мой верный рыцарь”. Нэйчил действительно с удивлением смотрела на его…Апокалипсис. Не сказать что это первый, который она видывала, но такой размер она лицезреет впервые. “Приступай” – приказал Хайльхаим. Возможно в любой другой момент она бы и отказалась, но сейчас не только награда, но и возбуждение берут вверх. Чувствую приятное жжение внизу живота, Нэйчил осторожно взяла “зверя” своего повелителя за кончик своим маленьким ротиком. Медленно облизывая, она всё больше и больше входила во вкус, засовывая Апокалипсис господина всё глубже и глубже. Жжение внизу своей сокровищницы становилось всё нестерпимее, и она уже собиралась приоткрыть её своей маленькой ладошкой и немного успокоить его, как Хайльхаим вдруг сказал: “Нет, никаких рук, терпи!” Услышав в ответ только приглушенный стон, он ухмыльнулся, мягко дотронулся своей рукой до головы Нэйчил, и резко погрузил своё оружие полностью прямо до глотки. Нэйчил пыталась вырваться, но Хайльхаим не отпускал своего рыцаря, наслаждаясь разработанный ротиком своей слуги и её стонами. Затем он резко выпустил её из своей хватки и Нэйчил оторвалась от члена своего господина. Пока она пыталась отдышаться, Владыка Смерти поднялся со своего трона и дружелюбно произнёс: “С этим ты справилась, моя дорогая Нэйчил, а как ты справишься с дальнейшими испытаниям?” Он обошёл её по кругу и не дав отдышаться поставил её в позу таким образом, что она держалась своими дрожащими руками о трон. Её ноги подрагивали от нестерпимого желание, и Хайльхаим начал потихоньку ласкать створы её сокровищницы. “Пожалуйста…” – застонала Нэйчил. “Пожалуйста что?” –cпросил он. “Вставь его…Прошу! Я больше не выдержу” – почти вскрикнула она. По хищному ухмыльнувшись, он положил свою руку на её плечо, а потом резко и полностью вошёл в неё. Казалось этот стон был слышен по всему Акерусу, но её было наплевать, сейчас она хотела только того, чтобы её господин наказал её. Взявшись двумя руками за упругую грудь и начав играться с сосками, Хайльхаим начал двигать ещё быстрее. “ДААА МОЙ ГОСПОДИН! ПОЖАЛУЙСТА ЕЩЁ! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ! Я ВАША РАБЫНЯ И ШЛЮШКА! ПОЖАЛУЙСТА ЕЩЁ!! ДАААААА!!!” – застонала Нэйчил во всё горло. “Тогда проверим твою лояльность ещё больше” – мягко сказал Владыка Смерти. Нэйчил только стонала в ответ. Хайльхаим высунул своё оружие из её сокровищницы и тихонько приоткрыл чёрный вход. По особенному ухмыльнувшись, он начал засовывать свой Апокалипсис внутрь. “О БОЖЕ!! ТЫ ЖЕ МЕНЯ РАЗОРВЁШЬ, ААА О ДААА” – закричала Нэйчил. “Ты хочешь чтобы я остановился?” – спросил Хайльхаим. “НЕТ, МОЛЮ ТЕБЯ ТОЛЬКО НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, ПОЖАЛУЙСТА ПРОДОЛЖАЙ О ДА!!! О ДААААА ЕЩЁ БЫСТРЕЕ!!!” – ответила стоном рыцарь. Уже полностью засунув своё оружие в чёрный вход он ускорил движение. Вскоре он понял что скоро его Апокалипсис выпустит снаряд. Резко вынув себя из Нэйчил, он развернул её к себе лицом и засунул свою гордость ей в рот. Положив ей руки на её голову он ускорил её движение. Стоны и всхлюпывания продолжались недолго, вскоре Владыка Смерти вынул своё оружие из её рта и его оружие начало выплескивать один снаряд за другим. Вскоре всё её лицо было покрыто густым и ароматным эликсиром своего повелителя. Медленно облизнув всё вокруг губ, она улыбнулась и сказала: “Надеюсь я заслужила благодарность своего повелителя и получу подарок?” “Конечно ты заслужила благодарность…но неужели ты думаешь, что исполнила все мои просьбы?” – мягко сказал Хайльхаим – “Возможно, через некоторое ты по настоящему ещё не раз покажешь себя в деле, и тогда я решу, стоит ли твоя ответственность к моим просьбам такого драгоценного подарка”. Нэйчил была в полном шоке от услышанного и у неё просто не было слов в ответ. Внезапно она поняла, что показывать свою пригодность ей придётся еще очень долго. “Люблю понятливых” – сказал Хайльхаим – “А теперь ты можешь идти, увидимся позже, мой верный рыцарь” Многозначно ухмыльнувшись, он смотрел как Нэйчил собирает остатки своей одежды и понуро уходит из тронного зала. “А увидимся мы ещё не раз” – сказал уже скорее самому себе Владыка Смерти.

(Конец)

Источник: wowlol.ru

Согласно киренаикам, существовало два состояния души: боль и наслаждение. Неудивительно, что все человеческие стремления направлены на достижение второго. Наслаждение есть суть конечного и единого блага, причём, для достижения последнего ещё в античности хороши были все средства, включая как прекрасное, так и безобразное.

Телесные наслаждения полагались превосходящими духовные по причине большей силы и первичности. Зигмунд Фрейд определяет телесное удовольствие как  главный естественный регулятор психических процессов. Телесное, сексуальное, наслаждение является наиболее доступным. Сексуальность в раннем возрасте – по Фрейду – суть автономности: индивид независим от окружающих, однако в процессе взросления и, как следствие, социализации, он всё более ограничивается, подстраивается под рамки общественного мнения, принятых норм и т.п.. Общество выдвигает личности определённые требования, призванные остановить её естественное стремление к удовольствию. Можно сказать, что наслаждение в некоей мере противопоставлено обыденности. Предающийся наслаждению суверенен, свободен от каких-либо обязательств перед социумом, хотя наслаждение его уже в большей степени носит печать рациональности, реальности. Удовольствие несколько отодвигается, отсрочивается, уменьшается, но, вместе с тем, обретает и некую надёжность.

В Античности тело человека представлялось проекцией великого космоса – микрокосмом. Для равновесия системы, регуляции жизненного баланса организма полагалось делать то, что велит тело. Наслаждение выступает в роли заместителя недостатков.

Фуко в Истории сексуальности говорит о побуждениях к сдержанности ссылаясь на упоминания в первых текстах античности, причём рефлексия сексуальной строгости сопровождается не ужесточением кодекса запретных актов, а в первую очередь, жёсткостью по отношению к себе, то  есть развитием тех внутренних связей с самим собой. Секс, вопреки устоявшемуся мнению скорее даже интровертен, нежели экстравертен. Он предстаёт не как пустая форма, а форма, заполненная содержимым определённых эстетических ценностей. Секс и фасцинус в частности подвергаются множеству трансформаций, сакрализуются. Отличительная черта античной культуры, если можно выразиться, пропитка сексуальным подтекстом всех сфер жизни. Секс есть движущая, живая сила, но одновременно и смерть. Всё это, естественно, обусловлено самим характером аграрного общества. Блаженство, как и жизнь, не может длиться вечно. Любое человеческое наслаждение эфемерно. Тело требует новой и новой «подпитки», однако со временем пресыщается и тогда возникает необходимость в чём-то совершенно ином.

Над всем действует закон Эроса и Танатоса. Они живут в некоем симбиозе, они вплетены друг в друга. Сквозь призму этого рассматривается и сексуальное наслаждение. У Киньяра секс представлен как нечто, подобное смерти. Это, в какой-то степени, риск. Риск умереть. Сексуальное желание повергает человека в оцепенение. Любовная схватка  носит элемент  борьбы жизни и смерти. «Недавнее счастье бесследно тает в любовных объятиях. В самой совершенной любви, в самом безграничном счастье таится желание, которое внезапно все низвергает в пучину смерти. Яростное наслаждение оргазма вдруг сменяется печалью, которую даже не назовешь психологической. Это изнеможение внушает страх. Бывают абсолютные слезы, которые сливаются воедино. В сладострастии кроется нечто близкое к смерти.»

Ни одно телесное желание не сопоставимо с сексуальным. Оно – всё. Ни жажда, ни голод не могут мучить человека так, как вожделение. «Эпикур говорил, что эротическое наслаждение является для нас критерием всех прочих радостей. Сексуальный акт делает макрокосмический порядок несокрушимым.» Жизнь выражается в смерти, жар –  в угасании, совокупность всех желаний и стремлении в одном сексуальном блаженстве. Смерть фасцинуса – ментула. Снова прослеживается онтологическая бинарность: потенция(жизнь) – импотенция(смерть). Обнажённость женщины и мужчины нетождественна, поскольку женские гениталии скрыты, в то время как мужские выступают, отсюда фасцинус есть выражение мужского естества, властитель, сила. В фаллосе сосредоточена жизнь, и эякуляция мыслится как её наивысшее выражение.  Киньяр пишет: «Коитус — источник живого тела — есть и конец живого тела в его наивысшей точке здоровья. Именно в нем жизнь представляет человеческое тело в совокупности, именно в нем Est превращается в Sum.»

Выражения мужской и женской сексуальности – пенис и груди и ягодицы соответственно – уязвимы. Люди «заботливо охраняют эти свои органы, подверженные непрерывным метаморфозам». С этим связано ношение женщинами тугих повязок, сдерживающих грудь. Страх лишиться маркеров сексуальности вполне оправдан: половые признаки есть не только выражение естества, но также индикатор силы. Сюда также относится боязнь мужчины потерять потенцию. Киньяр указывает на то, что римская сексуальность носит сперматический характер. И снова секреции мужчины и женщины не идентичны: мужской эякулят предстаёт чем-то таинственным. Эякулировать значит «истово, почти набожно удовлетворять вожделение, которое чужая красота зажгла в твоем теле.»

 Лишиться потенции – подвергнуться сглазу. Греки вообще уделяли большое внимание глазам, взгляду. Ему придавались подчас мистические значения. Он мог убивать, сражать наповал. Взгляд, полный желания,- тот же взгляд Медузы Горгоны. Ему соответствует мрак ночи. Он завораживающ, таинствен, способен пробудить желание, довести до исступления. Взгляд томящегося на любовном ложе – взгляд пассивности, взгляд обречённого, умирающего. Взгляд-фасцинус – проникающий под покров запретного. Мужской взор пронизывает женщину, поэтому часто оскопление у древних стояло в ассоциативном ряду с ослеплением. Нагота также представляется чем-то зловещим и пугающим. Здесь и миф о Тересии, ослепшем от увиденной сцены первого соития, и взгляд Дианы, застигнутой обнажённой, превращающий человека в оленя. Неприкрытая сексуальность подобна яркому свету солнца – выжигает глаза. Отсюда секс – нечто интимное, скрытое от чужих глаз, кроющееся в супружеских покоях. Ложе – то место, где стоит отбросить всякий стыд. «Там бедра твои должны стать опорою бедрам твоего любовника. Там язык мужчины раздвинет твои пурпурные губы. Там тела измыслят всевозможные способы любви. И пусть усилия ваши, ведущие к наслаждению, заставят трещать дерево кровати. Лишь потом накинь на себя одежды. Лишь потом сделай испуганное лицо. Лишь потом стыдливость твоя будет отрицать твою распущенность. Я не требую от женщины, чтобы она была стыдливой. Я лишь прошу ее казаться стыдливой. Никогда не нужно признаваться в содеянном. Вина, которую можно отрицать, — не вина. Что за безумие — вытаскивать на свет божий то, что было скрыто в ночи?! Что за безумие — рассказывать вслух то, что делалось тайком?! Даже продажная девка перед тем, как отдать свое тело первому встречному римлянину, закрывает дверь на задвижку.»

Наслаждение, буйство страсти, сплетение тел любовников скрыты под пологом кровати. Это изощрённое уничтожение друг друга, спрятанное от посторонних взглядов. Эротические же изображения есть ничто, они лгут, они насквозь фальшивы. Истинное наслаждение не знает взгляда. Сцена соития «не-представима», потому что не может быть представлена человеку вне, он сам выступает в роли её живого участника.

Совокупляясь, любовники словно стремятся слиться воедино, стать единым телом, но «ни один из них не может забрать у другого тела ни единой частички». Они будто пытаются забрать друг у друга жизнь, но их борьба неминуемо ведёт к угасанию/оргазму/смерти. Обездвиженные, лишившись жизненной энергии, они вновь возобновляют эту не имеющую конца битву, битву за недостижимое. Однако именно эта борьба и даёт наслаждение – «ощущение жизни», наполяющее и объединяющее душу и тело. Эпикур говорит об удовольствии (voluptas) как об ощущении, способном приблизить человека к божественному, сделать его чем-то большим, чем просто «комбинация атомов». Телесное наслаждение хоть и не даёт бессмертие, но дарует «ощущение высшего «я».

Точка отсчёта,начало, человеческой жизни есть «спазм наслаждения». Сексуальное влечение – примат, «это единственная и последняя цель, к которой нас влечет наше тело».

Киньяр указывает на два пути, предлагаемых мужчине по овладению женским телом: насильственный (praedatio) или же гипнотический. Второй – запугивание – есть рудимент предчеловеческой животности. Гипноз – животная техника жестокости. Так хищник запугивает свою жертву, повергая её в состояние подчинения, пассивности. Один из партнёров входит в подчинение, но и сам агрессор – активный – неминуемо следует к оргазму, и тем самым сам становится пассивным.

Фуко приводит анализ Галена, рассуджающего об aphrodisia как вечности, бессмертии, проявляющемся в размножении и продлении человеческого рода. В трактате «О назначении частей человеческого тела» Гален рассуждает о препятствии замыслу природы, состоящему в создании бессмертного предмета, однако материя человеческой плоти, как то: мясо, кости, артерии, вены и нервы – была несовершенной, а отсюда вытекла и невозможность сотворения вечного существа.   Чтобы как-то исправить ошибку, природа наделила человека чрезвычайной силой, dunamis.

«Стало быть, мудрость демиургического начала в том и заключалась, что хорошо зная субстанцию своего творения, и, следовательно, его пределы, оно изобрело этот механизм возбуждения, это «жало» страсти, под воздействием которого даже те живые существа, что, по причине ли своей незрелости, по причине ли неразумия (aphrona) или же по причине несознательности (aloga), не в состоянии понять, в чем состоит истинная цель природной мудрости, вынуждены осуществлять ее на деле.»

Гален обосновывает принцип тождественности мужской и женской анатомии: «Выверни наружу органы женщины или выверни и сложи внутрь таковые мужчины, и ты увидишь, что они совершенно сходны друг с другом». Он также допускает возможность семяизвержения у женщины, с разницей в том, что «здесь выработка данного «гумора» не отличается завершенностью и совершенством, – чем и объясняется подчиненная и второстепенная роль женщин в формировании плода». Гален отрицает, что наслаждение, связанное с деятельностью половых  органов, выступает в качестве мотива к совокуплению. Однако не отвергает того, что природа-творец заложила в человека страстность, раскрывающуюся в половом акте,  и являющуюся «следствием функционирования механизмов тела». Таким образом, «желание и удовольствие являются прямыми следствиями анатомического строения и физических процессов.» Боги – по мнению Галена – внушили человеку страстное желание, выливающееся в половой акт с целью наслаждения, соответственно расположив органы и материю для его достижения. Следовательно, удовольствие является не просто наградой, а желание не только лишь душевным аффектом. Это элементарная механика человеческих тел – «суть следствия давления и внезапного извержения». Скрытый механизм сего действа – ряд порождающих наслаждение факторов, накопление «разогретых серозных жидкостей», которые, по мере накопления, вызывают «щекотку и приятный зуд» в местах сосредоточения. «Следует также принимать во внимание и теплоту, особенно ощутимую в нижней части [тела], главным образом в правой половине [живота], по причине близости печени и множества отходящих от нее сосудов. Такая неравномерность распространения теплоты объясняет, почему мальчики формируются чаще в правой части матки, а девочки — в левой… В любом случае, природа наделила органы этой области исключительной чувствительностью, намного превышающей чувствительность кожи, хотя их функции тождествены.» Гален также пишет о жидкости, исходящей «из железистых гландулярных тел» (раrаstates), которая также является одним из факторов удовольствия: она размягчает половые органы, делая их более податливыми, чем усиливает наслаждение. Следовательно, можно сделать вывод, что существует некий физиологический аппарат, устройство, задействовав которое тело получает исключительное удовольствие.

Механизм совокупления представляется как конвульсия, схожая по своей природе с эпилепсией. По мнению Галена, между сексом и эпилептическим припадком существует некая аналогия: непроизвольные движения, сокращения мышц, несвязная бранная речь и, наконец, извержение семени. Отсюда следует, что нужно соблюдать определённый режим, дабы не нанести вреда организму.

Руф Эфесский, напротив, утверждал, что половой акт естествен, поэтому не может нести зло. «Руф предлагает свой режим, предварительно указав на патогенные последствия сексуальных злоупотреблений и неумеренности, а также сформулировав принцип, согласно которому половые акты вредны не абсолютно и не во всех отношениях: необходимо еще учитывать и уместность акта, и налагаемые на него ограничения, и гигиеническую конституцию того, кто его совершает.» Таким образом, вводится определённый режим наслаждений, призванный ослабить воздействие полового акта на равновесие организма: благоприятное время, возраст субъекта,время года, время суток, индивидуальный темперамент. 

Относительно подходящего возраста не существует единого мнения. Говорится лишь, что «период «использования» aphrodisia не должен ни затягиваться сверх меры, ни начинаться слишком рано». Считалось, что совокупление в преклонном возрасте опасно, ибо грозит истощить тело, забрав жизненную энергию. Для слишком молодых субъектов половые связи также вредны, «поскольку задерживают рост и мешают возникновению признаков полового созревания, которые являются результатом развития в теле семенных элементов.» Врачи сходились во мнении, что оптимальный возраст начала половой жизни  для мальчиков наступает в четырнадцать лет, но в то же время раздавались возгласы о том, что этот возраст недостаточен для aphrodisia. Обычно врачи предписывали подросткам интенсивное занятие физическими упражнениями, чтобы снизить и перенаправить их активность.

Оптимальным возрастом для девочек считалось время установления менструального цикла. В то же время Руф Эфесский считал, что зачатие до исполнения восемнадцатилетия может грозить неблагоприятным исходом для матери и ребенка. Относительно девочек также применялась практика физических упражнений. «Нужно приучить ум к тому, что праздность «всего опаснее для них», и «полезно прибегать к упражнениям, переводя [юношеский] пыл в движение и разжигая привычки тела, но так, чтоб они остались женскими и не приобрели мужской характер». Время соития должно было согласовываться и с временем принятия пищи. «Желательно, чтобы соитие не предваряли излишне активные упражнения, которые перемещают к другим частям тела ресурсы, необходимые для половых сношений; напротив, после занятий любовью рекомендуются ванны и восстанавливающие растирания. Нехорошо предаваться aphrodisia до еды, испытывая голод, поскольку акт в таких обстоятельствах хотя и не утомляет, но частично теряет свою силу.» «Соитие среди ночи всегда обманчиво, ибо пища еще не переработана; то же касается и соития, совершаемого ранним утром, ибо в желудке может оставаться плохо переваренная пища, а излишки еще не вышли с мочой и калом.»

Предпочтительной считалась сексуальная деятельность в браке, причем, не только с точки зрения обеспечения законного потомства («Тот, кто зачат в блуде, будет нести на себе его знак, и не только оттого, что дети походят на родителей, но еще и потому, что им передаются свойства акта, благодаря которому они появились на свет.»). Подобные воззрения имели под собой два принципа: сексуальное наслаждение не находило признания вне брака, с другой стороны оскорбление жены в случае, если её муж «может испытывать удовольствие с другой, а не с ней». 

В браке и только, согласно принципу супружеского благочестия, возможно соблюдение законного условия сексуальных наслаждений. («Афродита и Эрот должны присутствовать только в брачном союзе и нигде более.») Хотя принцип этот имеет и свои подводные камни: «приучая жену к слишком острым наслаждениям, муж рискует преподать ей урок, о котором впоследствии будет жалеть, поскольку жена может злоупотребить полученной наукой». Отсюда следуют наставления в умеренности в супружеской жизни, иногда же это и совет избегать излишней скромности. Таким образом, супругам надлежало придерживаться золотой середины.Муж также обязан был помнить, «что нельзя «в одной и той же иметь и супругу, и гетеру [hos gamete kai hos hetaira]». Чрезмерная пылкость в отношении жены также приравнивалась к прелюбодеянию.

Некоторые радикально настроенные моралисты вообще требовали отказа от удовольствия как конечной цели. Но это скорее было одной из позиций и не имело воплощения на практике. Супружеские отношения, таким образом, можно выразить формулой – «Ласковая сдержанность и стыдливость».

В спальне супругам рекомендуется избегать ссор и споров, в противном случае «призвать на помощь Афродиту, наилучшую целительницу такого рода огорчений». «В супружеской общении секс призван служить инструментом установления и развития симметрических, обратимых эмоцио нальных связей: «Афродита, – пишет Плутарх, – трудами своими вершит согласие и любовь [homophrosunes kai philias demiourgos] между мужчинами и женщинами, сливая и сплавляя наслаждением их тела, чтобы слить души.»

Неоднозначно отношение к любви в античности. Любовь мыслилась как«управление вожделением», власть. «Избегай торжественных слов и долгого молчания. Если хочешь насладиться своей любовью, надобно всегда быть как можно смиреннее (humilis) Если хочешь быть счастливым (felix) с женщиной, которую любишь, придется перестать свободным (liber) человеком.» Любовь ставит на колени, превращает в раба. Женщина – объект любви – Domina – хозяйка, госпожа. Это имя, с которым обращались к матроне её рабы.«Любовник, назвавший Domina ту, которую он любит, ломает свой status, становится ее рабом.» Киньяр описывает это так: «Недавнее счастье бесследно тает в любовных объятиях. В самой совершенной любви, в самом безграничном счастье таится желание, которое внезапно все низвергает в пучину смерти. Яростное наслаждение оргазма вдруг сменяется печалью, которую даже не назовешь психологической. Это изнеможение внушает страх. Бывают абсолютные слезы, которые сливаются воедино. В сладострастии кроется нечто близкое к смерти.»

Источник: ksebelyakidze.livejournal.com