Обиталище муз

Семь уникальных номеров журнала, объединенных под одним названием «Творчество» (1920 — 1921 гг.), хранятся в Государственном архиве Хабаровского края. Журнал «Творчество» начал издаваться с июня 1920 года во Владивостоке. Редакция озаглавила его как «Журнал культуры, искусства и социального строительства», и он в то время являлся единственным культурно-общественным органом на весь Дальний Восток.

Идея организации журнала «Творчество» была встречена всеми литературно-художественными кругами тепло. Это и понятно. Дальний Восток не обошли новые веяния, течения, характерные для революционных времен. Это и футуризм, и символизм, и имажинизм. Издателям журнала хотелось также донести до читателя творчество писателей, художников «из центра», рассказать о культурной жизни в столице. Не обходили вниманием и политические события. В журнале могли участвовать коммунисты и все «иные, осознавшие советовластие, как начало творческое».

Первый номер журнала был напечатан в количестве 300 экземпляров и разошелся в основном во Владивостоке, часть тиража была разослана по краю и области, а также оставлена для архива. Почти каждый номер этого издания ведет дискуссию по поводу назначения литературы, искусства в жизни пролетариата, рассуждает о том, каким оно должно быть. Журнал проводит линию борьбы за новую, грядущую культуру. Сами названия статей говорят за себя: «Творческий путь к новой культуре» (Ф. Куклярский), «Какое искусство ближе пролетариату» (Н. Чужак). Целый раздел этой статьи посвящен футуризму — новому пролетарскому искусству.

«Здесь, на Дальнем Востоке, — пишет автор статьи Н. Чужак, — где безумная качель искусства будущего так нередко подменялась никого не беспокоящей качалкой ритма, где душащая за глотку мыльная веревка буржуазно-крепостнического сброда не давала развернуться футуризму до естественного взмаха, — здесь долгое время не выходил футуризм за пределы «комнаты». Но там, в Далекой России, где ритмическая пляска революции очистила атмосферу до мистической восприимчивости надчеловека — там футуризм во истину стал «небывалым чудом двадцатого века».

Журнал принял футуризм и из номера в номер помещает на своих страницах произведения нового течения. И, конечно, первый — трибун революции Владимир Маяковский. После вступления редакции о назначении журнала печатается вторая часть его поэмы «Облако в штанах». Да и вообще нет ни одного номера, где бы не печатались произведения Маяковского или статьи, посвященные его творчеству. А в «Творчестве» № 7 сообщается, что большой радостью для редакции было узнать о том, что журнал попал в Москву, где был вручен в числе других В. В. Маяковскому. И еще: «в 1921 году через приехавшего в Читу товарища, мы получили от поэта письмо… и рукопись последней, еще не отпечатанной в Москве поэмы Маяковского — для напечатания». Имеется в виду поэма «Мистерия Буфф». К сожалению, наш архив не имеет сведений о том, произошло ли это в дальнейшем.

Футуризм в журнале представляют известные нам Николай Асеев, Сергей Третьяков, Дмитрий Бурлюк. Это видные фигуры того времени, и сегодня, когда говорим об истории литературы на Дальнем Востоке, мы обязательно называем эти имена.

Первое напечатанное стихотворение Сергея Третьякова «Солнце повесилось…»:

«И нет в мире глаз, куда не врос бы
И все голоса — скрипучие слепни.
А на сердце мотаются гаденькие космы.
В небе ли бессмертный, святой и крепкий?»

А его статья «Ухом к земле» представляет собой небольшой обзор культурной жизни Москвы. И это было очень важно. Отдаленность Дальнего Востока от центра негативно сказывалась на настроениях общественности.

Журнал № 3 опубликовал статьи двух разных авторов, одинаково озаглавленные «В Москву! В Москву!» Анархиствующий социалист, назвавший себя Эри, пишет: «Мы, русские пролетарии, волею судеб очутившиеся на Дальнем Востоке, становимся гражданами нового государства — Дальневосточной Республики… знаем, что здесь социалистического государства не будет; знаем также, что эксплуатация человека человеком останется здесь в силе». И поэтому, пишет Эри, люди «стремятся к живительному оазису, как кочевники к пустыне, … и из сотен и тысяч грудей, здесь на Дальнем Востоке, вырываются святые возгласы „В Москву! В Москву!“

Бывший соц. революционер, подписавший статью как „Современник“, сравнивает стремление людей уехать в Москву с чеховскими сестрами, которые стремились в иную жизнь. „Там кипит работа по созданию нового мира“. „Что здесь?“ — спрашивает автор.

есь — расхлябанность и неверие, здесь — уныние и сумрак, слова вместо дела, тепло вместо огня, злоба вместо гнева, похоть и зависть вместо желания…, здесь мораль премудрого пескаря, триста лет дрожавшего перед щукой… здесь трудно, тяжело. Тем более не в Москву уезжать, а её примером вдохновляясь — вот наш долг, наша обязанность. Смелей же! Теперь прошло время чеховских сестер, провинциальных вздохов, сладких мечтаний… Нам не уйти от борьбы, что ж — будем бороться, будем работать. Не в Москву, а с Москвою!»

Тема отдаленности от центра России звучит и в легенде Федора Чудакова «Сотворение Приамурья».

«…Хоть край таковский, а всё же… того…
Неловко пустым — то оставить его:
На свет его голым пусти ты —
Кто ж будет давать дефициты?
«беседуют «создатели земли»

— «Мы эту ошибку поправим сейчас, —
Промолвил сияющий Брама, —
Там, кажется, много в запасе у нас
Осталось различного хлама.

Все, что не пригодно, отложено впрок,
Всё кучею свалим на Дальний Восток,
А что и куда там придется —
Начальство само разберется.

Дадим Приамурью мы семь городов,
С положенным кворумом стражи,
Там будут обильны различных родов
Растраты, убийства и кражи.

Процент преступлений там будет высок,
А около города будет острог,
Чтоб житель без лишней заботы
Шагал в арестантские роты…

И будет основою блага везде
Китаец, отверженный парий.
А там и проблема о „желтом труде“
Родится в тиши канцелярий.

И будут китайцев туда не пущать,
Потом разрешать, и опять запрещать,
А приставу будут доходы
И с желтой, и с белой породы.

Все лишнее в мире туда отдаю!
Пусть зреет на Дальнем Востоке!
И будет все спутано в этом краю,
Все климаты, числа и сроки…»

Автор, подписавшийся «Дилетант» в рубрике «Дальневосточные поэты» в № 5 пишет о творчестве и трагической гибели благовещенского поэта Федора Ивановича Чудакова. Журналист, фактический редактор «Амурского эха», он подписывал свои работы псевдонимами «Язва», «Амурец», «Гусляр», «Гражданин Уклейкин», и т. д. Трагическая судьба Федора Чудакова — удел многих сынов отечества переломного периода. 28 февраля 1916 года поэта не стало. «Жить больше не вижу возможности. Думаю, что сделал для народа все, что было в силах и теперь, видя, что народ идет по ложному пути, ухожу от жизни.

маю, что это честно…» Страшная бойня происходила 28 февраля 1918 года в Благовещенске. В разгар уличных боев, Федор Иванович сидел дома, а знакомые приносили ему жуткие вести о происходящем. Не имея сил больше это пережить, его семья решила покончить счеты с жизнью. Перед сном все: он, жена и в том числе восьмилетняя дочь Наточка приняли наркотическое вещество, жарко натопили печи, постелили в прихожей на полу постель. Но взрослые утром проснулись, а дочь, по-видимому, была мертва. Видя это, ни жена, ни Чудаков не пожелали остаться в живых. Друзья Федора Чудакова издали в память о нем журнальчик «Чайка».

Говоря о дальневосточной литературе двадцатых годов, нельзя не рассказать о том, как представлял журнал «Творчество» Николая Асеева. В то время его называли «известный поэт-футурист и критик». Здесь печатается несколько критических статей. К примеру, в первом номере помещается его статья «Язык Хлебникова». Виктор Владимирович Хлебников являлся значительной фигурой своего времени, и Асеев называет его «современным поэтом и мыслителем».

Из журнала в журнал печатаются статьи, посвященные истории возникновения, задачам нового революционного течения — футуризма. Николай Асеев размещает свою публикацию «Гримасы глухонемых», где глухонемыми называет тех, кто не желает понимать новое искусство.

делает вывод: «Достаточно одного Маяковского, чтобы оправдать движение революционного искусства». Его статья «Образы революции» посвящена появлению новых слов после революции. Он говорит о необходимости ясных «толковых» понятий во всех отраслях творчества. Так же разных выпусках «Творчества» печатаются его стихи и поэма «Заржавленная мера».

Исхудавший, тонкий облик мира!
Ты как тень безмочен и беззвучен…
Ты, как та заржавленная мера,
Что гремит в лучах морских излучин.

Литература в журнале представлена такими именами, как Венедикт Март, Д. М. Бурлюк, Хлебников, Кузьма Жа, печатаются произведения А. Блока, В. Маяковского, рассуждения Бернарда Шоу о современном обществе, читателей знакомят с японской поэзией. В рубрике «Первые шаги» представляются произведения начинающих поэтов. Много своих страниц журнал посвящает живописи, художникам. И в основном это, конечно, произведения футуристов. На обложках представлены работы Гавриила Комарова, Пальмова, Аветова, Арсова, Бурлюка.

Статья «Новое «искусство» (автор некий «Н») рассказывает о художнике Викторе Пальмове.

aquo;К числу новых исканий в художестве, наряду с основоположниками нового искусства» относит он этого художника. Пальмов — уроженец Самары, 1888 г. рождения, волею судьбы оказавшийся на Дальнем Востоке и проживающий здесь уже около двух лет. Он ещё с детства проявлял большую любовь к живописи, поступил в Пензенское художественное училище, затем закончил училище живописи, ваяния и зодчества, и в 1915 году за картину «Портрет друга» получил звание художника. В работах он стремится окончательно порвать с навязанными школой формами, как устаревшими трафаретами. И в основном журнал печатает его рисунки, относящиеся к футуризму: «Скорбь», «Смех», «Возвращение с работы». Автор статьи пишет: «По доходящим до нас сведениям из центральной России, мы видим, что футуризм, слабо развивавшийся до революции, расцвел именно за время её. Выставки картин последних лет в Москве и Петрограде, плакаты на улицах, множество памятников, украсивших улицы Москвы и Петрограда за время революции, убедительно свидетельствуют о новых формах и новых исканиях. Журнал № 3 в рубрике «Искусство на Дальнем Востоке» информирует читателей об открывшейся во Владивостоке 10 августа 1920 года выставке картин молодых художников, где представлены М. Аветов, П. Любарский, С. Лукашов, Я. Алкснэ.

Автор статьи Некрасов пишет: «В голове идет Аветов — представленный наиболее парадно и обладающий наивысшим художественным цензом — академия художеств в Петрограде.

на из особенностей, индивидуализирующих творчество Аветова, — отмечает автор, — ярко-восточный колорит. Реалистические произведения представлены пейзажами, а также отмечаются его символические картины: „Каин“, „Тоска“, „Суд“».

В журнале печатались статьи Ленина, Сталина, различные официальные документы. Так, в седьмом номере имеются постановление Совета народных комиссаров о передаче библиографического дела в РСФСР государственному издательству, положение о передаче комиссариату просвещения культурно-просветительной работы в местах лишения свободы.

Каждый номер журнала создавался по-разному, это зависело от обстановки, условий. Но как отмечают сотрудники журнала: «На протяжении всех номеров одну необходимую работу выполняли мы. Это творческое ознакомление оторванного от России Дальнего Востока с достижениями пролетариата российского в сфере духовной и хозяйственной». Редакция информирует читателей, что с седьмого номера редакция журнала перемещается в Читу.

К сожалению, сведениями о дальнейшей судьбе «Творчества» Госархив не располагает.

Лариса САЛЕЕВА,
научный сотрудник Госархива Хабаровского края

Источник: www.slovoart.ru

      В «Илиаде» Гомера музы уже связываются с Аполлоном, богом гармонии, божественного порядка и искусства. Они уже поют, танцуют, играют на музыкальных инструментах и олицетворяют все самое прекрасное, светлое, мудрое, включая искусства, науки и мораль.
      Перейдя из Пиерии в Дельфы и обосновавшись на Геликоне, музы уже навсегда становятся ближайшими спутницами Аполлона. Поэтому его называют Мусагетом, то есть Музоводителем. На пирах у Олимпийцев он играет на лире в окружении поющих муз, его вдохновительниц. Они символизируют силы, которые сопровождают душу на пути к солнцу, к свету и к истине.
      Муз называли также кормилицами и спутницами Диониса, в празднествах которого они участвовали. И поэтому они связаны со священной силой мистического энтузиазма, внутреннего огня и вдохновения, которая позволяет преодолеть все преграды на пути к осуществлению живущей в сердце мечты и рождает способность зажигать все вокруг ее светом.
      Культ почитания муз распространился по всей Греции. Им дали множество имен, связанных с местами, где их особенно любили: пиериды, геликониды, парнассиды, касталиды, царицы Геликона, парнасские сестры. Храмы, посвященные музам, назывались Мусейонами (отсюда современные «музей», «музыка»). Так, в Афинах, к юго-западу от Акрополя, находился холм Мусейон с храмом, в котором Платон воздвиг алтарь музам, богиням обучения.

      Сохранились свидетельства о том, что храм, посвященный музам, существовал в Пифагорейской школе. В нем были девять мраморных статуй, а посередине стояла закутанная в покрывало Гестия, хранительница божественного огня; левой рукой она защищала пламя очага, другой указывала на небо. В святилище Пифагора она олицетворяла божественную науку, или Теософию. Окружавшие ее музы носили имена тех наук и искусств, которым покровительствовали. Урания наблюдала за астрономией и астрологией. Полигимния владела наукой потусторонней жизни души и искусством прорицания. Мельпомена представляла науку жизни и смерти. Эти три музы вместе олицетворяли всю космогонию, или небесную физику. Каллиопа, Клио, Эвтерпа символизировали психологические науки — медицину, магию и мораль. Терпсихора, Эрато и Талия заведовали земной физикой, наукой элементов, камней, растений и животных. Так в образах муз перед учениками появлялись все науки, существующие во Вселенной. В этом храме Пифагор давал наставления своим ученикам.

      Говоря о музах, невозможно не вспомнить Сафо, самую известную поэтессу древней Эллады, жившую во второй половине VII века до н.э. На острове Лесбос, одном из семи священных островов Греции, посвященном Аполлону и Дионису, Сафо основала школу, куда стекались девушки для получения музыкального и поэтического образования со всей Греции, из Малой Азии, с островов Архипелага. Они обучались игре на лире, пению, стихосложению, танцам.

      В школе Аристотеля Перипатос тоже был алтарь со статуями муз. Знаменитый Александрийский музей, основанный Птоломеем I, был также посвящен музам.
      Мусейоны были еще во многих местах Греции: в Олимпии, Коринфе, Трезене. У римлян соответствующими музам богинями-покровительницами стали Камены («поющие», «предсказывающие»).

      На протяжении всей истории Древней Греции, а затем и Древнего Рима, в эпоху средневековья и особенно Возрождения, в последующие времена лучами яркого солнечного света отмечены моменты, когда люди снова и снова обращались к великим принципам девяти муз.

«Вы, о пестуньи Души…»

      Музы сопровождали человека во все важные моменты жизни, такие как рождение, смерть, любовь и брак, творчество, выбор пути и предназначения — в моменты, когда решалась его судьба. Они всегда отмечают своим присутствием священные моменты рождения нового.
      Начиная с периода архаики изображения хоровода девяти муз встречаются на саркофагах: греки считали, что музы вместе с нереидами (нимфами моря) сопровождают души умерших на небесный остров Счастливых. Считалось также, что они обладают даром предсказания и предвидения будущего и связаны с тем, что ждет впереди.

      Представляя собой все науки и искусства, музы символизируют те силы, сокровенные потенциалы, которые сокрыты в человеке и должны пробудиться в течение его жизни. Они связаны со способностью души прикоснуться к Вечности и принести с собой воспоминание о ней, придав ей форму стихов, музыки, гимнов, священных танцев.

      Впереди — долгая дорога.
      А мы — встречались ли мы в своей жизни с этими таинственными и прекрасными гостьями? И если встречались, то когда?
      Может быть, той весной, когда к нам пришла первая любовь, и казалось, что все вокруг расцвело прекрасными цветами, хотя землю еще покрывал снег? Или тогда, когда мы решили, что нашли, наконец-то любимое дело, которым хотели бы заниматься всю жизнь? Тот благословенный момент, когда в нашем сознании возникает первый, еще нечеткий, образ того, о чем или о ком мечтаем, древние греки называли посещением музы. С этого мгновения мечта поселяется в нашем сердце, и мы уже понимаем, что не можем жить без нее. И начинается долгий путь к мечте, путь проб и ошибок, но это и путь к гармонии и свету Аполлона, к встрече с самыми дорогими людьми. И с того самого первого мгновения вдохновения спутницы Аполлона и Диониса не оставляют того, кто эту дорогу выбрал.
Что ж — в добрый путь, и да пребудут с вами музы!

Смотреть на YouTube:

_______________________________

* Плектр — пластинка с заостренным углом, посредством которого извлекаются звуки при игре на некоторых щипковых инструментах.

** Касталия (греч.) — нимфа, дочь речного бога Ахелоя. Спасаясь от преследований Аполлона, Касталия превратилась в источник у горы Парнас — Кастальский ключ, в водах которого очищались паломники, направлявшиеся в Дельфы. Кастальский ключ — источник вдохновения.

*** Геликон— гора в средней Греции (на юге Беотии), где, согласно греческим мифам, обитали музы. На Геликоне находился источник Иппокрены, или Гиппокрены, возникший от удара копыта крылатого коня Пегаса. Поэтому Геликон — это место поэтического вдохновения.

Источник: www.newacropol.ru

9 муз Древней Греции

Как считали греки, каждая из самых важных сфер жизни имеет свою покровительницу. А поскольку их матерью являлась Мнемосина, олицетворявшая память, «муза» переводится как «мыслящая». А местом обитания девяти муз непременно были горы (Геликон или Парнас) с прозрачными источниками и тенистыми лесами. Здесь они танцевали под звуки лиры бога Аполлона. Именно такой сюжет можно часто рассмотреть и на античных фресках, и на полотнах европейских художников, которых вдохновляла греческая мифология.

 

Почитание муз в культуре

Музы Древней Греции хоть и были плодом воображения, но внесли вполне реальный вклад в мировую культуру. Достаточно вспомнить, сколько поэм и стихотворений было посвящено им, не говоря уже о самом имени «муза», ставшем нарицательным. Среди поэтов, воспевавших их, были Байрон, Есенин, Фет, Пушкин и, конечно, Гомер. В честь них строили музейоны — храмы, которые сосредотачивали в себе художественную и культурную жизнь Греции. Самым известным стал Александрийский музейон, а позднее это слово породило название «музей».

Музы вдохновляли известных художников, которые изображали их так, как представляли. Например, Гюстав Моро перенёс образы муз на полотно «Аполлон и 9 муз», на котором девушки беззаботно парят позади сидящего Аполлона. Также к образам муз обращался Жан-Марк Натье в картине «Талия» и Эсташ Лёсюёр в картине «Музы». Андреа Аппиани изобразил муз на Парнасе, танцующих под лиру Аполлона. В скульптуре также воплощено немало образов муз. Помимо самой Греции, их статуи можно увидеть в Эрмитаже, а в Лувре выставлен ценнейший саркофаг с барельефами муз.

Источник: elramd.com